Известия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2
<p>В журнале публикуются научные статьи по всеобщей и отечественной истории, этнографии и антропологии, историографии и источниковедению, по русскому языку и теории языка, сравнительно-историческому, типологическому и сопоставительному языкознанию (на материале германских, романских, славянских и финно-угорских языков), по отечественному и зарубежному литературоведению и фольклору, по изобразительному, декоративно-прикладному искусству и архитектуре, теории и истории искусства. </p><p><strong><em>Миссия </em></strong><span>Журнала – содействие коллаборации российского и международного профессионального сообщества в целях интернационализации исследований в области гуманитарных наук.</span></p><p>Журнал соответствует научным международным стандартам, входит в <strong><em>Web of Science Core Collection's Emerging Sources Citation Index, <span>European Reference Index for the Humanities and Social Sciences (ERIH PLUS)</span></em></strong>, в список российских научных журналов, размещенных<em></em> в<strong><em> Russian Science Citation Index (RSCI)</em></strong>, и индексируется в <em><strong>РИНЦ</strong> </em>(импакт-фактор – 0,240). Журнал входит в Перечень рецензируемых научных журналов и изданий (<a href="https://vak.minobrnauki.gov.ru/documents#tab=_tab:editions~" target="_blank"><strong><em>Перечень ВАК</em></strong></a>), в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук.</p><p>Периодичность издания - 4 раза в год. </p><p><strong>Сроки выхода:</strong><span> № 1 – 30 марта; № 2 – 30 июня; № 3 </span><span>–</span><span> 30 сентября; № 4 </span><span>–</span><span> 30 декабря.</span></p><p>Публикация в журнале <strong><em>бесплатная</em></strong>.</p>Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцинаru-RUИзвестия Уральского федерального университета. Серия 2. Гуманитарные науки2227-2283<p align="left">Авторы сохраняют за собой авторские права на работу и предоставляют журналу право первой публикации работы на условиях лицензии <a href="https://creativecommons.org/licenses/by-nc/4.0/" target="_blank">Creative Commons Attribution License</a>, которая позволяет другим распространять данную работу с обязательным сохранением ссылок на авторов оригинальной работы и оригинальную публикацию в этом журнале.</p>Юбилей города и становление «периферийных столиц» в СССР
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7410
<p class="a">В статье анализируется ряд аспектов социально-экономического и политического использования юбилейных дат с целью ускорения развития территории-юбиляра. Хотя первоначально сама мысль о юбилее в молодом советском государстве выглядела абсурдно, юбилейные традиции СССР формируются в конце 1920-х — 1930-е гг., когда повсеместно праздновались трех-, пяти-, десяти-, пятнадцати-, двадцатилетия со дня учреждения организаций, предприятий; а персональные юбилеи — по времени работы в каком-то учреждении, по времени занятия данной специальностью, по возрасту и другим поводам. Рассматриваются политические решения советской / российской власти по регулированию «юбилейного вопроса». С конца 1940-х гг. юбилей города мог быть политической кампанией, способом символической мобилизации и накопления ресурсов. С другой стороны, празднование юбилеев города вызывало всплеск историко-культурного активизма на местах, способствовало формированию краеведческих сообществ, стимулировало формирование местной идентичности.<em> </em>Модельным для становления юбилеев советских областных центров является резонансный кейс «спора историков» о дате основания г. Перми. Предложена новая интерпретация полемики между Ф. С. Горовым и Б. Н. Назаровским на рубеже 1960–1970-х гг. и становления советского формата публичной истории. Первый советский полномасштабный юбилей Перми (как и ряда других городов) продемонстрировал свой потенциал социально-экономической технологии развития городов и наращивания ими символического капитала провинциальной / региональной столичности. Эти тенденции особенно наглядно проявились в российской истории в первой четверти XXI в. Празднования юбилеев городов формируют своеобразную темпоральность ключевых дат, дают импульс развития символической компоненте столичности.</p>Galina Aleksandrovna Yankovskaya
(c) 2024 Galina Aleksandrovna Yankovskaya
25492210.15826/izv2.2023.25.4.057Екатеринбург на рубеже XIX–XX вв.: традиции и новации в организации городского пространства
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7411
<p>Статья посвящена изучению трансформаций городского пространства Екатеринбурга в условиях социально-экономических перемен конца XIX — начала XX в., связанных с развитием транспортной и промышленной инфраструктуры, ростом населения и превращением в «образцовый капиталистический город». Изменения деятельности горожан в экономической, общественно-политической, культурной, образовательной и досуговой сферах требовали соответствующего пространственного, физического оформления. Выделены важнейшие территориальные зоны концентрации (кластеры) зданий и элементов инфраструктуры, начавшие задавать специализацию конкретных частей города. Можно выделить коммерческий и финансовый кластер в западной части, медицинский в северо-западной части и досуговый в восточной части города. Ключевые социальные системы — религиозная и образовательная — имели тенденцию охватывать город целиком. Также отмечается, что в ходе жилой застройки не произошло жесткого размежевания богатых и бедных районов даже в центре города. Сформировавшаяся в рассмотренный период специализация различных частей центра города продолжила оказывать влияние на развитие планировочной структуры Екатеринбурга-Свердловска, закрепляя своеобразное разделение между финансово-коммерческой правобережной и культурно-общественной левобережной частями города. Отмечается слабое экономическое освоение восточной границы Екатеринбурга, северного привокзального района и в особенности южных районов — единственного направления, в котором могла расти жилая застройка. Но рост вел к формированию диспропорций: новые районы оказывались слабо охвачены церковными и учебными учреждениями. Подобные диспропорции относились к числу наиболее крупных вызовов на путях развития крупных городских центров России, являвшихся «локомотивами» позднеимперской модернизации.</p>Olga Nikolaevna Yakhno
(c) 2024 Olga Nikolaevna Yakhno
254233910.15826/izv2.2023.25.4.058Женское «одиночество» в Пермской губернии во второй половине XIX — начале XX в.
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7412
<p class="a">Работа посвящена изучению феномена женского «одиночества», которое определяется как «состояние вне брака», в городах Пермской губернии. Акцент сделан на двух крупнейших городах — Перми и Екатеринбурге в сравнении со всем городским и сельским населением. В качестве источников были использованы результаты городских переписей Перми и Екатеринбурга и общенациональных переписей 1897 и 1926 гг. В ходе исследования был проведен количественный анализ брачного статуса женщин в связи с возрастом, местом проживания, этнорелигиозной и сословной принадлежностью, рассчитаны уровень окончательного безбрачия и возраст вступления в брак. Во второй половине XIX в. в Перми и Екатеринбурге наблюдалась стабильность брачной структуры женского населения. Более 50 % от общего числа горожанок и 33,6 % от общего числа жительниц сельской местности в возрасте от 15 лет и старше не состояли в браке: в группе до 30 лет женское «одиночество» определялось тем, что часть девушек не смогла выйти замуж; к 40 годам значительная часть «одиноких» была представлена вдовами, а в группе 40–49-летних они составляли большинство. Развод существенно реже становился причиной женского «одиночества», чем невступление в брак в фертильном возрасте. На различия по уровню женского «одиночества» в городах Пермской губернии влиял приток женской прислуги, косвенно связанное с ним значительное число представителей крестьянского сословия, наличие крупного монастыря. В условиях новой советской действительности отказ от брака как жизненная траектория стал более редким явлением, при этом заметно выросла доля разведенных среди «одиноких».</p>Elena Mikhailovna GlavatskayaAlexandr Vladimirovich BobitskyElizaveta Aleksandrovna Zabolotnykh
(c) 2024 Elena Mikhailovna Glavatskaya, Alexandr Vladimirovich Bobitsky, Elizaveta Aleksandrovna Zabolotnykh
254405810.15826/izv2.2023.25.4.059Модернизационные факторы снижения младенческой смертности в Пермской губернии в конце XIX — начале XX в.
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7413
<p class="a">Статья посвящена исследованию городской младенческой смертности в пореформенной Пермской губернии. В рамках работы была реконструирована динамика смертности грудных детей в городах и селах Среднего Урала, выделены паттерны отдельных городов и определены факторы эволюции. В число источников вошли опубликованная государственная и земская статистика, делопроизводственная документация медицинских учреждений и общественных организаций, православные метрические книги Екатеринбурга. Методическую базу составили общие демографические индексы, приемы описательной статистики, коэффициенты сезонности и анализ динамических рядов. В середине XIX в. горнозаводской Урал имел экстремально экстенсивный режим воспроизводства населения и самый высокий в Европейской России уровень младенческой смертности. После старта Великих реформ демографический порядок Пермской губернии начал модернизироваться. Частью этого процесса стало самое резкое в империи снижение младенческой смертности в начале XX в. Раньше и быстрее смертность грудных детей начала падать в городах Среднего Урала. Малые города имели показатели чуть лучше сельских, Пермь и Екатеринбург демонстрировали значительное снижение с лидерством последнего. Главными факторами изменений младенческой смертности стали диверсификация экономической занятости, ослабление этнорелигиозных норм и создание медицинской инфраструктуры. Все три фактора были выражены в сглаживании демографического календаря, увеличении крестильно-родильного интервала, росте популярности искусственного вскармливания с использованием прогрессивных приспособлений — стеклянного рожка и резиновой соски; и распространении практики родов и лечения грудных детей с участием профессиональных врачей. Наиболее ярко все факторы проявили себя в экономической столице региона — Екатеринбурге.</p>Dmitry Sergeevich Bakharev
(c) 2024 Dmitry Sergeevich Bakharev
254597610.15826/izv2.2023.25.4.060Теоретический аспект изучения литературной утопии и антиутопии (к проблеме идентификации жанров)
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7414
<p>В статье рассматриваются теоретические проблемы изучения литературной утопии и антиутопии. Поскольку утопия и антиутопия существуют далеко за пределами художественной литературы, к анализу произведения предлагается подходить как к частному случаю проявления универсальной модели утопического / антиутопического сознания. В первую очередь, в рассматриваемых текстах следует выявлять их элементы с опорой исследования по социальной философии — структура утопического сознания обобщенно представлена в статье, а структура антиутопического — выводится автором статьи по аналогии. Если в произведении наблюдаются признаки утопического или антиутопического сознания, то следующим этапом работы с текстом призвано стать сопоставление его жанровых признаков с устоявшимся жанровым инвариантом, выработанным литературоведами — соответствующие условно универсальные жанровые модели утопии и антиутопии также представлены в статье. Такой подход позволяет, во-первых, обоснованно отнести произведение к (анти)утопиям при наличии признаков (анти)утопического сознания, во-вторых, расширить корпус текстов, которые можно считать утопиями или антиутопиями, и наконец — зафиксировать индивидуальные жанровые признаки и соотнести их с инвариантом. Предлагаемый метод является особенно продуктивным при изучении периода формирования жанра литературной антиутопии, т. е. первых десятилетий ХХ в., когда в национальных литературах разброс жанровых признаков очень велик, и помогает в полной мере проследить формирование национального инварианта жанра и выявить его национальную специфику. В то же время разрушенный к ХХ в. жанр «классической утопии» постепенно перерождается и значительно модифицируется под влиянием романной формы, поэтому идентификация и анализ литературной утопии становятся затруднительными — в этой ситуации рассмотренное совмещение философского и литературоведческого методов также представляется эффективным.</p>Anna Vyacheslavovna Amelina
(c) 2024 Anna Vyacheslavovna Amelina
254779110.15826/izv2.2023.25.4.061Полемика о Мире Полудня: А. и Б. Стругацкие vs М. и С. Дяченко
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7415
<p class="a">В статье проводится сопоставительный анализ концепций мира будущего, представленных в повести А. и Б. Стругацких «Полдень, XXII век» (и частично в иных произведениях цикла о Мире Полудня) и романе М. и С. Дяченко «Пандем». Показана общность базовых принципов (бесконечность познания, творческий труд, самореализация личности), лежащих в основе предлагаемых писателями социальных моделей, проанализированы наиболее важные для авторов характеристики «счастливого завтра» (организация общества, системы управления и воспитания подрастающего поколения, космическая экспансия). Одним из главных объектов рассмотрения становится сходство художественных структур повести и романа, представляющих собой «повествование в рассказах» с мозаичной композицией хронологического типа, фиксирующей основные стадии развития изображаемого социума. Показана специфика фантастической посылки (отсутствие ее подробного обоснования в тексте произведений), характерная для социальной фантастики, признанными мастерами которой являются оба творческих дуэта. Выявлены функции сквозных персонажей, скрепляющих отдельные эпизоды, имеющие самостоятельные сюжеты, в единое масштабное полотно, раскрывающее не только общие процессы и глобальные события в мире будущего, но и подробности частной жизни и перипетии личных судеб наших потомков. Подробно проанализированы финалы повести (и шире, цикла о Мире Полудня) и романа, при внешней противоположности (оптимистическое утверждение утопического мира у Стругацких, нарастающий общественный дисбаланс и отказ от проводимого Пандемом социального эксперимента у Дяченко) демонстрирующие, по мнению автора статьи, общность авторских взглядов на судьбы человечества. Содержащиеся в статье наблюдения и выводы призваны показать сходство и различие трактовки многоаспектных утопических и антиутопических социальных моделей в русскоязычной фантастике второй половины ХХ в. и начала XXI в.</p>Elena Nikolaevna Kovtun
(c) 2024 Elena Nikolaevna Kovtun
2549210710.15826/izv2.2023.25.4.062«Зияющие высоты» А. А. Зиновьева как модель философской антиутопии
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7416
<p class="a">Статья посвящена анализу антиутопии А. А. Зиновьева «Зияющие высоты». Автор обосновывает тезис о принципиальном отличии философской антиутопии от художественной. По мнению автора, фундаментальное различие коренится в научном и художественном методах познания мира, специфических способах создания философской и художественной картин мира и типах нарратива. Автор художественного текста движется к модели мира от художественного образа, в то время как философская картина мира предполагает концептуальное видение мира и доказательную аргументацию собственной концепции. Это методологическое различие влечет уникальные авторские стратегии, определяющие поэтику и стилистику философского и художественного текстов. Эмоционально-чувственное восприятие мира автором художественного текста определяет тип нарратива, в котором логико-аналитический подход к действительности вторичен в сравнении с образным. Для научного мышления аналитизм и безошибочность умозаключений первичны. Философский подход предполагает целостность, в известном смысле завершенность. Художественная картина мира ориентирована на диалог с читателем, а значит, на дополнительное конструирование семантики текста за счет читательского опыта.</p><p class="a">Антиутопия «Зияющие высоты» оценена автором статьи как научный, но не художественный текст. Наблюдение, анализ, гипотеза и предположение выступают инструментом анализа социальной действительности, в которой, по мнению Зиновьева, действуют универсальные законы, общие для любой человеческой общности и общественного строя. Философ переносит в роман научный метод, движется в осмыслении социальных законов от абстрактного к конкретному, т. е. от социума к индивиду. Для оценки законов социальности, обезличивающих человека, Зиновьев использует персонажи-маски. Прием, типичный и для художественного текста, у философа получает особое наполнение. Схематизм образов отражает общий для всех социальных индивидов закон, при котором частное подчиняется общему, психологические и личностные различия нивелированы. Руководствуясь не художественной, а научной логикой, Зиновьев создал особый жанр — философскую антиутопию.</p>Elena Gennadievna Serebryakova
(c) 2024 Elena Gennadievna Serebryakova
25410811810.15826/izv2.2023.25.4.063Антиутопия П. Червиньского «Международ» в контексте молодой польской прозы начала XXI в.
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7417
Статья посвящена анализу романа «Международ» (2011), принадлежащего перу представителя так называемого поколения «пост-ПНР» Петра Червиньского, а также характеризует мировосприятие этой генерации в целом и его причины. Смена строя сделала прагматически невостребованной романтику общественного сопротивления, бывшую до сих пор одной из важнейших основ польской ментальности и культуры. Этот не раз подтверждавший свою реальную эффективность инструмент национальной консолидации, утратив очевидную область применения, обратился в орудие насилия, поскольку романтические мифы продолжают присутствовать в польском общественном сознании и подсознании и активно используются властью. Тупик между двумя дискурсами — новым и старым, глобального потребительства и героической мартирологии — привел к массово выражаемым молодыми писателями чувству безысходности, страха, собственной ущербности. Текст Червиньского рассматривается с перспективы жанров утопии, антиутопии и постантиутопии. Цель исследования — анализ и выявление сверхзадачи иронического переосмысления Червиньским внелитературного контекста, доведения им до абсурда слитых воедино идей (сверх)польскости и (сверх)потребительства. В первую очередь роман отсылает к специфике польской ментальности и лишь во вторую оказывается предостережением для любой националистической «акцентуации» общества. Уделяется внимание также языковому аспекту алармизма романа: проза поколения «пост-ПНР», ярким примером которой является анализируемый роман, — реакция и на неудовлетворенность польской реальностью, и на неадекватность этому опыту функционирующих в обществе дискурсов. В результате автор статьи приходит к выводу, что порождение и переживание комического сознания становится для Червиньского, как и для других молодых прозаиков этого времени, лишь частично освобождающим опытом.Irina Yevgenyevna Adelgeim
(c) 2024 Irina Yevgenyevna Adelgeim
25411913510.15826/izv2.2023.25.4.064Черты антиутопии в графическом романе П. Кристена и С. Вердье «Оруэлл»
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7418
<p class="a">Статья посвящена анализу графического романа «Оруэлл» (2019) французских авторов Пьера Кристена и Себастьяна Вердье с точки зрения его жанровой принадлежности — антиутопии. Целью исследования стало определение антиутопических черт произведений данного жанра в XX в. и их трансформации в художественных текстах начала XXI в. В анализируемом романе исследуется история, жизнь, обусловленность жизненной позиции писателя Джорджа Оруэлла в соотнесении с реальностью его самого знаменитого романа — «1984» (1948). В соответствии с заданной целью в качестве методов исследования были выбраны анализ и синтез теоретической информации относительно жанра антиутопии, а также структурно-типологический и сравнительно-сопоставительный методы. В результате анализа были выявлены следующие черты антиутопии в биографическом графическом романе о жизни английского писателя: изображение антигуманистического общества, одиночество и отстраненность Д. Оруэлла как противостояние неидеальному, на его взгляд, окружающему миру, наполненному страхом и отчаянием, борьба писателя с тоталитарным миропорядком, противопоставление насилия и любви. Отличительной особенностью графического романа стало соединение образа Д. Оруэлла с образами героев-бунтарей из его антиутопических произведений, что позволило авторам — П. Кристену и С. Вердье — представить английского писателя как человека, борющегося с неприемлемым для него мироустройством посредством своего творчества. Кроме того, авторы начала XXI в., выводя в центр пророческую, по их мнению, фигуру Д. Оруэлла, подчеркнули преемственность его взглядов в современной литературе, в которой также нередко проявляются антиутопические черты, характеризующие нестабильность настоящего, в котором мы существуем.</p>Irina Gennadievna Prudius
(c) 2024 Irina Gennadievna Prudius
25413615110.15826/izv2.2023.25.4.065Роль личностного фактора в системе управления петровского Санкт-Петербурга (на примере строительства постоялых дворов в 1722–1723 гг.)
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7420
<p class="a">Данная статья ставит в центр внимания вопрос влияния личностного фактора на процесс выработки, принятия и реализации политических решений в России первой трети XVIII в., в частности в Санкт-Петербурге. Прежде всего указывается, что Санкт-Петербург как новая имперская столица играл двойственную роль в системе управления. С одной стороны, он представлял собой уникальный прецедент, не имевший аналогов; с другой стороны, город выступал плацдармом для проведения управленческих экспериментов, наиболее удачные из которых планировалось распространить на всю территорию государства. В связи с этим на ключевые должности внутри системы управления Санкт-Петербурга назначались наиболее могущественные и доверенные лица, чьи поведенческие стратегии напрямую влияли на процесс реформирования. В качестве примера, который наглядно отражает роль личностного фактора в системе управления, выбран сюжет, касающийся строительства нескольких комплексов казенных постоялых дворов в Санкт-Петербурге в 1722–1723 гг. Показывается, каким образом генерал-губернатор А. Д. Меншиков осуществлял общее руководство строительными мероприятиями, а затем продвигал инициативу по публикации именного указа, запрещавшего частный найм жилья для приезжих в город и принуждавшего их селиться в казенные постоялые дворы. Также прослеживается роль государственных деятелей (А. М. Девиера, П. И. Ягужинского, И. И. Бибикова, П. А. Толстого, А. И. Остермана, Ф. М. Апраксина), развернувших кампанию по противодействию инициативе князя, и реконструируются обстоятельства последовавшей за этим отмены указа. В итоге делается вывод о решающей роли личностного фактора в системе государственного управления, важности наличия или отсутствия у государственных деятелей ресурса царского доверия и влияния широкой сети социальных связей, позволявших заручиться поддержкой в контексте выработки политически значимых решений.</p>Marina Tazabaevna Nakishova
(c) 2024 Marina Tazabaevna Nakishova
25415216910.15826/izv2.2023.25.4.066Механика правительственного реформизма: записка губернского предводителя Н. А. Майкова и практика корректировки законодательства о дворянских выборах в России первой трети XIX в.
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7421
<p class="a">В рамках исследования процессов формирования элементов публичной сферы в России выявлены особенности функционирования механизмов прямой и обратной связи в системе управления первой трети XIX в. В данном контексте публичная сфера рассматривается как сеть субъектов и информационных каналов, предоставляющих возможность индивидам высказывать различные аргументы при обсуждении наиболее актуальных социально-политических, экономических и морально-нравственных вопросов. Проведен анализ комплекса материалов делопроизводства и указов, связанных с процессом рассмотрения и выработки решения по вопросам корректировки законодательства о дворянских выборах. На примере записки губернского предводителя дворянства Н. А. Майкова показана аргументация необходимости корректировки законодательства о выборах и ответная реакция министра внутренних дел, членов Комитета министров, Государственного Совета и Сената. Сопоставление донесений предводителей дворянства, губернаторов, а также журналов заседаний, предшествующего и последующего записке Майкова законодательства позволило сформулировать ряд важных особенностей функционирования механизмов обратной связи в России рассматриваемого периода времени. Медлительность в реагировании на сигналы с мест была обусловлена тем, что сведения о принимаемых решениях не всегда доводились до непосредственных исполнителей. Это обстоятельство приводило к дублированию прошений и многократному обсуждению одних и тех же вопросов, но в целом не препятствовало властным институтам получать информацию о возникавших противоречиях между законодательством и реальностью. Подтверждением этого являются результаты сравнительного анализа вопросов и предложений, сформулированных Майковым, с содержанием последующих указов и новым «Положением о порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным» 1831 г.<strong></strong></p>Dmirii Vladimirovich Timofeev
(c) 2024 Dmirii Vladimirovich Timofeev
25417018510.15826/izv2.2023.25.4.067Министерство императорского двора в царствование Александра III (на материалах дневника кн. В. С. Оболенского)
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7422
<p class="a">Статья посвящена изучению специфики придворного управления как составляющей обширной проблемы истории государственных учреждений дореволюционной России. Министерство императорского двора, в силу близости к монарху, занимало особое положение в бюрократической системе государства. В его структуре и организации работы были сильны пережитки XVIII столетия. Цель исследования заключается в том, чтобы раскрыть нюансы работы придворного ведомства по обеспечению быта царской семьи в 1880-е гг., когда была предпринята попытка реформы министерства двора на общих для бюрократической системы началах, определить причины неудачи этой перестройки и истоки все же состоявшихся преобразований.</p><p class="a">В основу статьи положен до сих пор не введенный в научный оборот дневник гофмаршала Александра III князя В. С. Оболенского-Нелединского-Мелецкого, хранящийся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея. В отличие от известных свидетельств высших чиновников министерства двора (В. С. Кривенко, А. А. Мосолова), носящих мемуарный характер, дневник Оболенского раскрывает ежедневную и многогранную деятельность служащих при дворе, восстанавливает значение отдельных чиновников высшего и среднего звена, отношения между ними.</p><p class="a">Проведенный анализ позволил сделать вывод, что организация повседневной и парадной сторон жизни царской семьи обеспечивалась слаженной работой огромного механизма, четкость функционирования которого во многом зависела от распорядительности и профессионализма высших чинов двора. В отличие от других министерств, в работе придворного ведомства большое значение имела система отношений, складывающаяся между представителями императорской фамилии и придворными чинами. Именно она мешала своевременной ротации кадров и проведению назревших преобразований. Это положение нивелировалось главенствующей ролью личного фактора, который определял действительное значение служащих в большей степени, чем их официальное положение.</p>Natalia Vladimirovna Chernikova
(c) 2024 Natalia Vladimirovna Chernikova
25418619910.15826/izv2.2023.25.4.068«Принять затраты как исключение»: общественные издержки в сфере советского землепользования на примере конфликтов вокруг реконструкции Бачатского разреза в конце 1960-х — 1970-е гг.
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7424
<p class="a">В данной статье используется концепция общественных издержек для анализа особенностей советского землепользования в 1960–1970-е гг. В основе этой концепции лежит исследование механизмов модерных экономик, в которых перенесение части издержек на общество становится важнейшим способом повысить прибыль для производителей. Истощение ресурсов и загрязнение окружающей среды — неизбежные издержки любой экономической деятельности, но несет их, как правило, не производитель, а третьи стороны и общество в целом. Концепция общественных издержек позволяет высвечивать сложную картину вовлеченных в природопользование акторов: тех, кто является источником общественных издержек, кто их несет и кто становится агентом перераспределения. Эмпирическим материалом в статье становятся конфликты вокруг реконструкции Бачатского разреза. Это предприятие было заложено в конце 1940-х гг. как небольшой карьер. Его расширение и превращение в одно из крупнейших предприятий советской угледобычи в 1970-е гг. потребовало отвода значительных земельных участков у близлежащих совхозов и колхозов, на которых располагались поселки, объекты инфраструктуры, пашня, кормовые угодья. Исследование конфликтов вокруг рекультивации, отводов земли и компенсации за них демонстрирует следующую динамику. В разных контекстах в роли источников общественных издержек выступали разные институциональные уровни угольной отрасли: министерство, комбинат Кузбасскарьеруголь и сам Бачатский разрез. Министерство сельского хозяйства, колхозы и совхозы, которые непосредственно несли издержки из-за расширения разреза, не выступали в конфликтах от своего лица. В качестве агентов перераспределения выступали другие акторы: прежде всего, Кемеровский облисполком, а также районные органы советской власти и Госплан СССР. При этом, у каждого из этих органов было свое видение того, в каких объемах и формах угольщики должны были компенсировать издержки сельского хозяйства в регионе.</p>Roman Radievich Gilmintinov
(c) 2024 Roman Radievich Gilmintinov
25420021710.15826/izv2.2023.25.4.069Названия святочных ряженых в русских говорах Пермского края
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7425
<p class="a">В статье рассматриваются основные группы номинаций, обозначающих ряженых в русских говорах Пермского края. Цель исследования — описать семантические группы таких терминов, связанных с различными идеями ряжения: обрядовым переодеванием, атрибутами и способами ряжения, мифологическими представлениями, календарным временем; продемонстрировать географическое распределение единиц этих групп по территории региона. Источниками исследования послужили полевые материалы, собранные под руководством А. В. Черных в различных районах Пермского края, данные пермских диалектных словарей, сборников и монографий, сведения из картотеки «Словаря русских говоров севера Пермского края» (ред. И. И. Русинова) Пермского государственного национального исследовательского университета.</p><p class="a">Различные номинации ряженых отражают сложность и полифункциональность феномена ряженья, в совокупности они представляют определенный набор признаков, воспринимаемых как существенные. Названия этих признаков служат мотиваторами обозначений ряженых. Среди региональных номинаций ряженых можно выделить несколько наиболее частотных групп единиц, мотивационно связанных с названиями обрядового перевоплощения (<em>наряжунчики</em>,<em> посряжунчики</em>,<em> ряженки</em>,<em> ряженчики</em>, <em>ряжунчики</em>,<em> снаряжёнцы</em>,<em> снаряженщики</em>,<em> срядчики</em>,<em> сряженцы</em>,<em> сряжунчики</em>,<em> сряжушки</em>), признаков внешнего облика ряженого (<em>замаскированные</em>, <em>маскарованные</em>,<em> маскированные</em>,<em> машкарованные</em>, <em>машкированные</em>, <em>мышкарики</em>), способов, приемов переодевания (<em>горбуницы</em>,<em> горбунки</em>,<em> горбунцы</em>,<em> горбунчики</em>,<em> горбушки</em>;<em> старушки</em>), персонажей низшей демонологии (<em>ошуликаны</em>,<em> силикуны</em>,<em> сюликуны</em>,<em> чиликуны</em>,<em> шеликуны</em>,<em> шиликуны, шулеконы</em>,<em> шулиганы</em>,<em> шуликаны</em>,<em> шуликины</em>,<em> шуликуны</em>,<em> шулихуны</em>,<em> шульганы</em>,<em> шульканы</em>,<em> шулюкины;</em> <em>шиши</em>,<em> шишочки</em>;<em> полуденки,</em> <em>полудники</em>,<em> полудницы</em>;<em> мухтари</em>,<em> мухтарики</em>,<em> мухтары</em>), календарного времени (<em>святки</em>,<em> святошни</em>, <em>святошники</em>,<em> святошные</em>), которые в то же время образуют ареалы на территории Пермского края и обусловлены особенностями его заселения.</p><p class="a">Можно говорить о значительной вариативности терминологии ряженых в Пермском крае. Часть номинаций регулярно фиксируется в регионе, другие встречаются реже и характерны только для конкретных ареалов и локальных традиций. Пермские данные демонстрируют бытование терминов как широко распространенных в русских традициях в целом, так и характерных только для региона.</p>Alexander Vasilievich ChernykhIrina Ivanovna Rusinova
(c) 2024 Alexander Vasilievich Chernykh, Irina Ivanovna Rusinova
25421823310.15826/izv2.2023.25.4.070К изучению горной мифонимии Урала: мифонимы, мотивированные социальной лексикой
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7426
<p class="a">В статье рассматривается горная мифонимия Урала — обозначения сверхъестественных антропоморфных существ, хранящих богатства недр (минералы и металлы) и способствующих или препятствующих их обнаружению, добыче и обработке. Русская горная мифология изучалась фольклористами, но лингвистический аспект начинает исследоваться только в настоящее время. Материал для статьи собран в полевых условиях в 2020–2023 гг., а также извлечен из словарей, фольклорных текстов, авторской литературы. Анализируются главным образом среднеуральские и южноуральские мифонимы; для сравнения иногда привлекается материал иных зон, связанных с Уралом географически или исторически (Башкирия, Сибирь). В статье подробно рассматриваются мотивации мифонимов и условия появления номинаций. Горная мифонимия может быть разделена на несколько групп в зависимости от мотивации, т. е. тематической группы лексики, лежащей в основе мифонима. В настоящей статье анализируются мифонимы, мотивированные социальной лексикой, а именно обозначающей человека или родственные отношения: <em>золотая девка</em>,<em> каменная девка</em>,<em> горная девка</em>,<em> чудская девица</em>,<em> горный батюшка</em>,<em> горная матка</em>,<em> Шубин</em> и др. Выявляется и объясняется специфика уральской горной мифонимии: так, для номинации женских духов используется лексема <em>девка</em>, тогда как для традиционной русской крестьянской мифологии характерна номинация <em>баба</em>. Выразительной чертой уральской горной мифонимии является наличие мифонимов, образованных от топонимов (<em>девка Азовка</em>, <em>девка Дедюрка</em>). В статье доказывается, что на формирование горной мифонимии повлияла мифология русского крестьянства, мифология автохтонных народов Урала (тюркских и финно-угорских), а также терминология активно развивавшегося на Урале в XVIII–XIX вв. горного дела.</p>Elena Eduardovna Ivanova
(c) 2024 Elena Eduardovna Ivanova
25423425010.15826/izv2.2023.25.4.071Многоликий сердолик: история названий камня в русской языковой традиции
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7427
<p class="a">Статья посвящена изучению истории названий сердолика, бытовавших в разное время в рамках русской языковой традиции. Это заимствования из древнегреческого языка <em>сардион</em>, <em>сардий</em>, <em>сардоних </em>и<em> сардоникии</em>; западноевропейские заимствования Нового времени <em>карнеол</em>, <em>корналин</em>; а также образование <em>сердолик</em>, которое является исконным, но во многом формально «наведено» обликом уже существовавших в языке заимствований. Факт множественности номинаций этого камня обусловлен несколькими причинами — это древность знакомства человечества с этим камнем и попадание его упоминаний в древние тексты, которые влияли на формирование книжной культуры Древней Руси; привозное происхождение камня и лишь очень позднее обнаружение его домашних месторождений; это и специфическая лингвокультурная ситуация, возникшая в период становления русской научной терминосистемы, когда возникала конкуренция между исконными наименованиями минерала и новыми западноевропейскими аналогами, знакомство с которыми происходило посредством перевода минералогических трактатов. В статье описаны факторы, создающие специфику лингвистической истории сердолика, причем в разной комбинации они характерны в целом для всей области истории минералогических названий. Комментируется время появления заимствованных названий сердолика в русском языке, их источники, разница в сфере употребления и семантических оттенках. Относительно собственно русского образования <em>сердолик</em> также приводится время и причины его возникновения, предложена мотивация названия с опорой на внутриязыковые и экстралингвистические факторы, показано существование и терминологического параллелизма с участием разных наименований сердолика, и конкуренции между исконным и заимствованными именами.</p>Valeria Stanislavovna Kuchko
(c) 2024 Valeria Stanislavovna Kuchko
25425126310.15826/izv2.2023.25.4.072Карельское антропонимное наследие в русском Заонежье
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7428
<p class="a">В статье анализируются некалендарные карельские антропонимы, выявленные в архивных документах XVI–XVII вв. по Заонежскому полуострову и свидетельствующие о карельском наследии этой маркерной для культуры Русского Севера территории. Для анализа привлечены материалы писцовых книг, а также редко попадающие в поле зрения филологов делопроизводственные источники заонежского волостного самоуправления. Последние составлялись на местах с опорой на информацию местных жителей, поэтому в них чаще, чем в писцовых книгах, встречаются именования, бытовавшие в народной среде. Среди них есть так называемые родовые патронимы и собственно прозвищные именования. При этом они в соответствии с универсальной закономерностью, характерной для прозвищных именований, отражают негативные характеристики человека: изъяны во внешнем облике и личностных характеристиках человека: леность, глупость, болтливость и др. В ходе анализа предложены многие новые этимологии карельских некалендарных антропонимов. Для этимологии широко привлекались данные современной карельской антропонимии.</p>Ценность этой антропонимии в том, что она существенно расширяет фрагментарные знания о традиционном карельском именослове, особенно бытовавшем за пределами карельского Приладожья. Далее, она вносит свой вклад в реконструкцию карельской страницы в истории Заонежья, поскольку содержит имена реально проживавших здесь карелов. Для истории карельского языка существенным оказывается то обстоятельство, что в ситуации почти полного отсутствия карельских памятников письменности XVI–XVII вв. этот материал содержит некоторые, пусть и смазанные русской адаптацией, особенности языка того времени. Предложены также некоторые структурные маркеры для вычленения прибалтийско-финских по корням антропонимов.Irma Ivanovna Mullonen
(c) 2024 Irma Ivanovna Mullonen
25426428210.15826/izv2.2023.25.4.073Терминология землевладения и типы поселений в ойконимии Белозерья
https://journals.urfu.ru/index.php/Izvestia2/article/view/7429
<p class="a">В статье рассматриваются названия населенных пунктов Белозерья, включающие обозначения типов поселений (<em>выселок</em>, <em>городок</em>, <em>двор</em>, <em>мыза</em>, <em>погост</em>, <em>починок</em>, <em>слобода</em>, <em>усадьба</em>, <em>хутор</em>), ряд терминов с суффиксом -<em>ище</em> (<em>дворище</em>, <em>городище</em>, <em>погостище</em>, <em>селище</em>, <em>усадище</em> и др.), указывающих на места прежних поселений, и некоторые определения, характеризующие владельческий статус земель (<em>казённый</em>, <em>монастырский</em>, <em>барский</em>, <em>боярский</em>, <em>княжий</em>). Кроме того, исследуется вопрос употребления рассматриваемых терминов, называющих типы поселений, в качестве обозначения вида объекта в официальных списках населенных мест и в речи местных жителей. В качестве источников материала используются данные списков населенных мест Олонецкой (1905) и Новгородской (1911–1912) губерний, а для более позднего времени – данные полевых сборов Топонимической экспедиции Уральского университета 1960–2010-х гг. Разница в топонимическом употреблении тех или иных терминов землевладения объясняется преимущественно особенностями заселения территории и существовавшими типами землевладения (особенно это заметно для характеризующих наименований: <em>казенных</em>, <em>монастырских</em>, <em>княжих</em> и пр.). Обозначения типов населенных пунктов оказываются менее зависимы от сложившихся практик землевладения и более подвержены последующему административному регулированию, хотя и здесь прослеживаются определенные исторические закономерности: термины <em>городок</em> и <em>городище</em> маркируют места археологически и документально подтвержденных средневековых укрепленных поселений; новгородские топонимические модели <em>Большой Двор</em> и <em>Великий Двор</em> позволяют уточнить зону новгородского освоения территории и отграничить ее от более восточной ростово-суздальской; термин <em>погост</em> шире всего представлен на территории бывших новгородских пятин, наследовавших древнерусскую систему погостов; появление термина <em>хутор</em> в Белозерье четко связано со столыпинской реформой, хотя на других великорусских территориях он был известен и до этого времени.</p>Anna Andreevna Bakhtereva
(c) 2024 Anna Andreevna Bakhtereva
25428330410.15826/izv2.2023.25.4.074