Известия Уральского федерального университета.
Серия 2. Гуманитарные науки

В статье анализируется страшное в творчестве поэтов-адамистов с целью выявления общих для их творчества особенностей и закономерностей.

Адамизм — это и синоним акмеизма, и обозначение его левого крыла, представленного именами С. Городецкого, В. Нарбута и М. Зенкевича. Принимая основные постулаты гумилевского акмеизма (поддерживаемые А. Ахматовой и О. Мандельштамом) о первозданном отношении к реальности, приоритете предметности в составе художественного мира, стремившегося обрести земные контуры и очертания, адамисты гораздо решительнее подходили к возможности считать достойным художественного осмысления широкий спектр обыденных явлений и бытовых вещей. Телесный физиологизм, животное начало в человеке, первобытные дикарские импульсы также становились для адамистов излюбленным основанием для их натуралистических изобразительных решений. Этот виталистский подход соединялся с интересом к стихийному, языческому и фольклорно-этнографическому.

Носителем страшного у В. Нарбута выступают отвратительно-безобразные вещи, люди, звери, представители народной демонологии (нежить), мистические существа, покойники. Их появление и существование связано с нарушением нормы, деформацией или уродующей болезнью, появлением нечистой силы, господством смерти и тлена. Все это для героев и самого лирического субъекта было проявлением Инакового и вторжением пугающего Иного в повседневную жизнь.

Материально-биологическая основа, поданная через призму грубой физиологии, животной борьбы за существование, агрессивной схватки полов, определяет трактовку страшного в поэзии М. Зенкевича. В статье рассмотрено, как в условиях выхода на свет первобытно-животных, диких подсознательных инстинктов рушатся любые наслоения культуры, свершаются страшные преступления и убийства. Эволюция страшного у Зенкевича связана с движением от эсхатологии природно-космического катастрофизма Земли к эсхатологии личности, осмыслению трагизма существования индивида.

Поэзия Городецкого связана с народно-поэтической стихией, этнографическими экскурсами, интересом к социальной проблематике, антиурбанизмом. Многие тематические срезы страшного объединяют творчество Городецкого с творчеством литературных собратьев по адамизму: интерес к первичному и изначальному, народной демонологии, ночным кошмарам, смерти. Своеобразие подхода к проблеме страшного у Городецкого проявилось в художественном воплощении мотива маски, скрывающей конфликт между обманным явлением и сущностью вещей: для поэта страшны утрата индивидуальности, безликость и отчуждение.

Chesnjalis, P. A. (2015). Estetika i poetika adamizma v rannei lirike V. Narbuta i M. Zenkevicha [Aesthetics and Poetics of Adamism in the Early Lyrical Poetry of V. Narbut and M. Zenkevich] (doctoral dissertation). Novosibirsk.

Gushchina, K. N. (2019). Poetika tvorchestva V. Narbuta v kontekste esteticheskikh iskanii akmeizma [The Poetics of V. Narbut’s Creative Work in the Context of the Aesthetic Quest of Acmeism] (doctoral dissertation abstract). Volgograd.

Ivanov, Vyach. (1912). Marginalia. Trudy i dni, 4–5, 38–45. Retrieved from http://www.v-ivanov.it/wp-content/ uploads/2013/07/trudy_i_dni_4-5_1912.pdf

Lekmanov, O. A. (2000). Kniga ob akmeizme i drugie raboty [A Book about Acmeism and Other Works]. Moscow: Vodolej.

Leontyeva, A. Yu. (2021). Akmeizm i adamizm v kontekste esteticheskoi polemiki [Acmeism and Adamism in the Context of Aesthetic Polemics]. Evropejskoje nauchnoje objedinenije, 2–5 (72), 327–332.

Lunacharsky, A. V. (1965). Predislovie (k sborniku stikhov Sergeia Gorodetskogo) [Preface (to the Collection of Poems by Sergei Gorodetsky)]. Literaturnoje nasledstvo, 74 (Iz tvorcheskogo naslediia sovetskikh pisatelej), 45–48. Moscow: Nauka.